Заработки – полевая похлебка (воспоминания Р. Захаровой)
Заработки – полевая похлебка
В степные районы Чувашии возвращались израненные солдаты. Поля – наши кормилицы, брошены на плечи стариков, женщин, детей. Мне было 8 лет. Летом трудились от зари до зари. Зимой начинали учиться с октября. Чернила замерзали, отогревали теплым дыханием. Писали между строчками старых книг.
Зимы были морозные – 30-40 градусов. Дети часто обмораживали руки, ноги, щеки. А дома ждали пустые кастрюли, постоянно хотелось есть. Ели в основном картошку, ее хватало до весны. Печи топили кизяками, так как дрова были на вес золота, их использовали только для растопки. Спичек, и тех не хватало, бегали к соседям за огнем. Бывало утром выйдешь на улицу, увидишь, у кого из трубы идет дымок, и бежишь к ним. Несешь огонек осторожно, чтобы не потух.
Соль ходили менять за 8 – 10 км на Кошкинский базар: за 1 столовую ложку соли можно было получить 1 или 2 яйца. Летом, до октября, работали на колхозных полях. Собирали колоски, пололи, жали. Бывало и так: днем жнешь, а ночью бригадир стучит в окно, надо идти на гумно, молотить. А так хотелось спать, но, надо!
Поля были близкие и дальние. Идешь до мельницы, бывало, с полузакрытыми глазами и ничего не видишь. Особенно было тяжело таскать снопы, подавать их вверх на комбайн. Осенью спасали колоски. Их шелушили в ладонях и жевали. Летом из каких только трав не варили похлебку: из картофельных листьев, сурепки, лебеды, тимьяна, снети. Спасибо земле-матушке, она нас спасала, как могла. Мальчики боронили, пахали, возили снопы на гумно. Бригадиры и звеньевые были строгими. Они научили нас быть аккуратными, уважать свой и чужой труд.
Жатва. Вот идет бригадир и проверяет, как мы жнем. Был у него, так называемый «строгий квадратный метр» из деревянных дощечек. Как кинет он его на твой участок, окажется колосок – все, позор на всю бригаду, на пятиминутке приходилось краснеть. И не очень смотрели, сколько тебе лет 9-10-12, нормы давали всем одинаковые. Жнешь рожь или пшеницу на участке в 3-4 метра ширины под палящим солнцем. От дождей прятались в хижинах под снопами. Очень страшно было в грозу. Нас с сестрой выгоняли из общей хижины (мы были некрещеные), а мы тряслись от страха, как бы нас не убила молния.
В мае месяце лепили кизяки. В кучках навоза еще держался снег. Мы насыпали его в ямы, заливали ледяной водой, которую носили из колодца на коромыслах и месили босыми ногами, которые становились красными от холодной воды, как гусиные лапки. Ноги болят и теперь.
Помню, как поехали с отцом-инвалидом за соломой. Запрягли колхозного быка. От скирды отрезали 1,5 м соломы косой. Вышло два воза: один отвезли домой засветло, за вторым припозднились. Началась пурга. Бык потерял дорогу, увяз по брюхо в снегу. Отец пошел искать дорогу и пропал. Я стояла в поле одна, благо волки не набрели на нас. Отец вернулся и без сознания свалился на снег.
Я в возе соломы сделала проем и затащила его туда. Так мы с ним провели ночь. Ноги ничего не чувствовали. Мы их обморозили. Утром буран утих. Упрямого быка еле вытащили из сугроба и поехали домой. Нас уже считали замерзшими, но к счастью, все обошлось. Правда потом меня замучили чирии, и я 2 месяца не ходила в школу.
Уже после войны строили дорогу – Канашское шоссе. На носилках носили щебень, гравий. Это был непосильный труд. А заработки – полевая похлебка. Экзамены на аттестат ходили сдавать за 12 км.
И все же мы выдержали все испытания, выпавшие на нашу долю. Помните, без прошлого нет будущего. И пусть оно будет светлым и мирным. Мы говорим: «Нет войне!»
Раиса ЗАХАРОВА